Альманах КРУПНЫЙ ПЛАН ВРЕМЕНИ

Последняя недельная командировка Леонида Сулимы — Черноморское — плавучие буровые, на кото-рых по две недели работает смена. Вертолеты перево-зят грузы и людей. Леонид с горечью говорит о том, что сейчас, во время холодов, мерзнут лебеди, погибает много птиц, по 20-30 штук замерзает в полыньях. А погибших уток и не сосчитать, их едят лисы. Лебеди стали улетать в сторону Турции.

Снова разговор заходит о вертолете, и я выясняю все новые и новые подробности, которые для меня, непосвященного человека, становятся настоящим откро-вением и теперь уже повышают мою личную самооцен-ку, как гражданина бывшего СССР, а теперь СНГ. Оказы-вается, выиграть тендер для работы в миссии ООН не так уж просто, в нем принимают участие авиакомпании высокоразвитых европейские государств – Англии, Италии, Норвегии, Германии. Насколько я поняла, основ-ную конкуренцию при работе в Косово составили англичане. При участии в тендере учитывается все: про-фессионализм экипажа, техническая оснащенность машин, основные характеристики, и, главное, цена. Сейчас аэропорт “Заводское” — официальный перевоз-чик ООН, что весьма почетно.

Ребята рассказывают, что еще до их первого приезда в Косово англичане предприняли тактическую контрпропаганду среди персонала ООН, и основным их аргументом были доводы о том, что наша техни-ка морально устарела. Конечно, в условиях конкуренции подготовить таким образом почву для своего потен-циального противника не считается большим грехом, и англичане сделали это весьма усердно. И ничего уди-вительного не было в том, что первое время наш экипаж использовали только для самых малопрестижных заданий.

Представители миссии ООН на наших вертолетах не летали, предпочитая им английские и норвежские. Англичане очень хотели продлить свой контракт, но представители ООН остановили свой выбор на нашем экипаже.

Я снова и снова задаю вопросы и пытаюсь выяс-нить, каким образом наш экипаж со своим МИ-8 стал востребованным представителями миссии ООН, почему ушли из Косово и англичане, и немцы, и норвежцы, а наши экипажи работаю до сих пор.

Показательным для официальных заказчиков стал следующий случай.

У представителей миссии ООН появился заказ на установку фермы весом около двух тонн в горах Косово на высоте полутора тысяч метров (потолок вертолета – 6000 метров) под антенну-ретранслятор. Представители ООН не настаивали на этой работе, так как она была связана с определенным риском. Многие иностранные экипажи вежливо отказались, сославшись на техничес-кие несоответствия машин.

Наши летчики решили взяться за эту работу, не считая ее особенно сложной: многие из них работали на Крайнем Севере, в Заполярье, где условия для полета были неизмеримо хуже. За два часа сделали все необходимые расчеты (сколько убрать кресел из салона, сколько взять топлива, как модифицировать вертолет под груз). Спрашиваю, кто именно из членов экипажа делал расчеты. Отвечают, что все вместе. Улыбаются.

Техники быстро переоборудовали вертолет, устано-вили подвеску. Подняли вертолет вместе с грузом в воздух. Вся работа по установке фермы заняла не более двадцати минут. Сразу после возвращения техники снова переоборудовали салон, так как после обеда нужно было везти в район Косово представителей миссии. Заказчики были очень довольны выполненной работой, потому что для миссии ООН установка ретранслятора в качестве гуманитарной помощи была большим плюсом. После этого случая отношение к нашему экипажу очень резко изменилось. Им стали поручать важную и ответственную работу.

Речь зашла о тех, кто ждет вертолет на земле и готовит его к вылету, — о техниках. Командир говорит, что техники летного отряда “Заводское” имеют высокий уровень подготовки, они настоящие профессионалы. Их ответственность дает летчикам полную уверенность в машине. Многие из техников работали на Севере. Если летчики еще как-то были защищены кабиной, то техники работали при пятидесятиградусном морозе на откры-том воздухе, и даже стены ангара не спасали от мороза. За границу в командировку техники едут вместе с экипа-жем вертолета.

В Косово с экипажем Александра Михалаке работа-ли Евгений Ковальчук и Александр Бушуев, но жили они в другом доме в этой же деревне. Если летчики надолго улетали, техники часто готовили им еду, чтобы те не остались голодными.

Вообще, экипаж часто ходил к техникам в гости в свободное от работы время.

Снова спрашиваю, что именно, кроме профес-сионализма экипажа и умеренной цены за работу, стало определяющим в выборе нашего экипажа.

После недолгого обсуждения пришли к выводу, что здесь сыграли свою роль определенные дополнитель-ные факторы. Прежде всего, по техническим возможнос-тям вертолет МИ-8 является, несомненно, лучшим и оборудован новейшими навигационными системами, а также противообледенительной системой, позволяющей летать в условиях облачности. Не каждый иностранный вертолет позволит себе такой риск.

Кроме того, наши техники, переоборудовав салон, добились высокой степени комфорта: это и мягкие удобные кресла, и большой объем салона. Например, максимальное число пассажиров МИ-8 по контракту составляет 11 человек, на иностранных вертолетах – меньше. Ну и, конечно, нужно сказать и о более высокой мощности отечественного вертолета, способного подни-мать в воздух грузы большой массы. И ни разу за все время работы не было от представителей Кофи Анана жалоб на низкий комфорт в салоне, плохие усло-вия для видеосъемки или отказ экипажа от работы.

Наши летчики прекрасно понимали, что любым их провалом сразу воспользуются конкуренты и при первом возможном случае напомнят об этом предста-вителям миссии. Я, конечно, не преминула задать вопрос о патриотизме — том самом патриотизме, кото-рый за последние годы сиротливо остался в череде поруганных ценностей. Леонид мне на это ответил абсолютно серьезно:

— Чувство патриотизма и гордости за свою страну за границей, пожалуй, основное, — и снова смеется: — нам англичане предлагали переехать к ним в Англию и работать там, так знаете, что я им ответил?

— Что? — спрашиваю я.

— Я сказал, что очень скоро у нас станет жить намного легче, и я с удовольствием приглашу порабо-тать их у нас, на наших вертолетах.

Александр, командир экипажа, вспоминает Сомали.

Работа была очень опасной, несмотря на то, что наши летчики были пилотами гражданской авиации. Их задачей было обслуживание войск ООН.

Возили военных с вооружением, продукты, технику. Поселили тогда в городской гостинице, под охраной автоматчиков доставляли в аэропорт и обратно, все время находились в сложной боевой обстановке. Потом жили в аэропорту. Из города аэропорт постоянно обстреливали из минометов. Стреляли снайпера, но, в основном, наших ребят Бог миловал.

Правда, двух сильно контузило после прямого попадания снаряда в стену гостиницы, их сразу эваку-ировали. На глазах у Александра погиб и Саша Костин из Тюмени – был растерзан акулой. Вообще, от акул тогда пострадало много людей. Эти твари чувствовали кровь и все время находились возле берега…

Я слушаю командира и думаю о том, что им, летчи-кам, постоянно сталкивающимся с опасностью, рискую-щим жизнью, нельзя не быть патриотами своей родины, своего “Заводского”, своей машины, в конце концов, потому что тогда теряется основное – опора, почва под ногами, цель вернуться на Родину.

Незаметно переходит разговор на темы высших категорий. Мы делимся мнениями о потерянных ценнос-тях и приходим к выводу, что, пережив разруху, смену социального строя и прочее, прочее, — мы все-таки не утратили самого главного: веры в своего товарища. Ребята говорят, что наш экипаж тем и выигрывал, что во всех ситуациях ребята действовали только сообща. А иностранные экипажи? Там каждый был сам по себе, каждый заботился о собственном благополучии и престиже.

Как-то совершенно естественно заходит разговор и о другой стороне бытия летчиков, ведь не только же работа занимала их время. Наверняка был отдых и другие заботы…

Снова задаю вопросы. И странная получается вещь: ребятам есть, что сказать, но они не знают, что главное.

И я ничем не могу им помочь, потому что моя цель — через собственное восприятие приоткрыть завесу тайны над работой и жизнью представителей такой, на первый взгляд, далекой от земной суеты профессии. А каково разгадывать загадки, если даже не имеешь понятия об их составляющих? Я привыкла воспринимать вертолеты, военные базы, экипажи, летчиков, антивоенные и военные миссии — как атрибуты зарубежных боевиков. И их герои всегда выигрывают, ибо того требуют законы жанра.

А здесь, в этом кабинете, сидят напротив меня самые обыкновенные люди, и, если бы не их форма, никогда бы в жизни, посмотрев в глаза такому человеку, я бы не смогла сказать, что он “трогает небо руками”.

Мои мысли подтверждает и Леонид. Я снова и снова задаю вопросы о том, что заставляет его летать столько лет, не бросать эту сложную профессию, и он настойчиво повторяет одну и ту же фразу:

“Наверное, я сумасшедший. Каждый раз, ступая ногами на твердую почву, снова хочу увидеть Землю с высоты”.

Валерий добавляет:

“Иногда взлетаешь — и петь хочется. Небо — это болезнь, страсть, жизнь…”.

— А присутствовал ли фактор риска в вашей работе в Косово? — спрашиваю ребят. Понимаю, что мои вопросы кажутся им весьма наивными, но лично меня никакая сила не заставила бы ежедневно подниматься в воздух на сотни и тысячи метров. А уж о прыжках с парашютом и говорить нечего. И я, пытаясь найти хоть какую-нибудь слабинку в их ответах, снова и снова задаю вопросы о риске.

Леонид смеется и, удовлетворяя мое глупое любо-пытство, отвечает:

— Да, горы всегда создают определенный фактор риска, особенно в Косово…

Мне на это нечего сказать.

Мы снова “возвращаемся” на землю.

Меня интересует психологический климат в кол-лективе, ведь экипаж находится вместе в течение пяти-шести месяцев. Как это — вдалеке от Родины, от семьи? Все начинается с того, что ребята, хорошо знакомые друг с другом по летному отряду, подписывают контракт и уже на месте узнают, в каком составе им придется работать вместе. Валерий говорит:

— В рабочей обстановке наши обязанности четко распределены согласно инструкциям. На все ситуации есть определенные расчеты, и каждый член экипажа знает, что ему делать.

— А если возникает непредвиденная ситуация, вы советуетесь между собой? Кто принимает решения? — спрашиваю я.

— У нас практически не бывает непредвиденных ситуаций, и решения всегда принимает командир.

Александр вмешивается в разговор:

— Командир я только в кабине. На земле все по-другому.

И это правда.

Вот пример из “земной” жизни экипажа.

Ребята рассказывают о кухонных изысках во время командировок, ведь готовить приходится самим. В эки-паже ответственным за кулинарные рецепты стал Вале-рий. И тут я оживляюсь: тема уж очень знакома:

— Неужели Валерий так хорошо готовит? — в моем взгляде неподдельный интерес и удивление.

— Нет, — улыбается Валерий, — готовлю я довольно посредственно. Мои коронные блюда – жареная картошка, борщ и яичница. Но, когда мы жили в Косово, я искал рецепты по Интернету, и если находил что-то интересное, тут же пытался воплотить это в жизнь.

— А кому приходилось мыть посуду, тоже вам? — спрашиваю я.

— Нет, посуду мыли остальные. А вообще, ребята не ждут команды, каждый берется за то дело, которое на данный момент просит свободных рук. Например, Алек-сандр, хоть и командир, всегда, если нужно, и картошку почистит, и овощи порежет. А Леонид очень любит чистоту и следит за этим. Даже стихи написал: “Помоги, товарищ, нам — убери посуду сам!”.

В разговор включается Леонид:

— Валера, кстати, очень любил поспать утром, и я, как человек, привыкший рано вставать, готовил на всех завтрак, варил кофе…

— А дни рождения?— снова спрашиваю я.

читать предыдущую страницу ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ