ПОЭЗИЯ    ПРОЗА  СТАТЬИ

АЛАБАЙ

СТАРЫЙ ХРЫЧ

ДОМ КУЗНЕЦОВА

отрывок из романа

ОНА НЕ УМЕЛА СТРЕЛЯТЬ

отрывок из романа

КОФЕ В БУМАЖНОМ СТАКАНЧИКЕ

отрывок из романа

Я, КАМИЛЬ АЛАРИ 

отрывок из романа

ИЛЛЮЗИИ САДА КАМНЕЙ

Отрывок из романа

Я, КАМИЛЬ АЛАРИ

Флайер мягко приземлился на круглой площадке между деревьями, я вышел и не торопясь направился к двухэтажному зданию. Только закончился дождь, с де-ревьев шумно срывались крупные капли, под ногами похрустывал розовый гравий. Вокруг было непередава-емо спокойно, даже благостно.

Тяжелые мысли исчезли, проблемы показались на-думанными. Сейчас всё разрешится самым лучшим образом, ответы будут простыми и ясными. Кажется, я немного испугался и снова потерял контроль. Но разве это не естественно – терять контроль перед неизвест-ным? Это нормальная реакция человека, и мой интел-лект тут ни при чем. Пожалуй, именно он сыграл со мной такую злую шутку – чем больше знаешь, тем слож-нее абстрагироваться от новых знаний. Хочется немед-ленно исследовать, понять, приспособить к собственной карте мира, объяснить. А там уже решить, нужно это или нет.

В какой-то момент я пожалел, что так легкомыс-ленно оделся – простые льняные брюки, мокасины, сво-бодная рубашка с закатанными рукавами. Подумалось, что меня не примут всерьез, как известного ученого. И тут же отбросил эти мысли – это уже неважно. Я не на семинаре, это личный визит.  

У входа меня встретил робот охранник, я ввел на панели код 583. Робот откатился в сторону, я вошел в просторный холл, уставленный живыми растениями в круглых кадках. На стенах – картины, в углах – неболь-шие статуи. Удивленный, я стал оглядываться. Мило и совсем несовременно. Как в Архангельском.

– …интересно, что это за клиника?

Маркировка «омега» была мне не знакома, в моей сфере пациенты проходили коррекцию в клиниках «аль-фа», «бета», «гамма», в зависимости от глубины психи-ческих нарушений. Здесь, видимо, находились люди по чисто медицинским показателям. Может, после транс-плантации органов?

Из бокового коридора вышла молодая девушка в светлом медицинском костюме.

– Вы к Анне? Идите за мной, – девушка провела меня через холл, открыла дверь на улицу, указала куда-то вглубь парка. – Дальше по дорожке, она приведет вас к коттеджу доктора Васнецовой.

Я уверенно двинулся вперед и скоро за кустами цветущего жасмина увидел небольшое одноэтажное бунгало с верандой. Я уже мысленно сформировал внешность своей визави. Молодой голос. Наверняка она окажется, как и я, подтянутой, отлично сохранившейся, даже великолепной. Возможно, похожей на Ренату Май. Специалисты высокого уровня в моем мире могли позволить себе очень хорошо выглядеть. Это давно стало нашей визитной карточкой, принадлежностью к элите.

Я стал обдумывать, как лучше произвести на Анну хорошее впечатление, но, увидев ее, резко остановился. Все мои мысли исчезли в один миг, в голове зашумело от напряжения. Это было совсем не то, к чему я пригото-вился.  

На веранде стояла та самая женщина с симпози-ума. Старуха. Та, с которой всё началось и которую я так и не смог забыть. Только теперь она была не в строгом брючном костюме, а в шортах и свободной тунике. Ее ступни и лодыжки заменяли металлопластиковые проте-зы. Кожа на обнаженных ногах выше колен была дряб-лой, возрастной, такими же были и открытые руки. Женщина явно провоцировала меня, так агрессивно демонстрируя свои уродства.

– …но зачем? Разве нельзя было скрыть это безобразное тело под одеждой?

Я почувствовал себя униженным, даже оскорбленным – она явно не испытывала ко мне уваже-ния. Как и в тот раз.

– …впрочем, я сам напросился. Надо потерпеть… 

Хозяйка бунгало слабо улыбнулась:

– Не пугайтесь, проходите на веранду. У меня действительно нет ног. Вас это шокирует?

Я сжал ладони так, что ногти вонзились в кожу.

– …никогда не видел людей с уродствами. Никогда. Или не хотел видеть?

– Простите… Да…

Я с облегчением сел в предложенное хозяйкой кресло возле стола, накрытого легкой скатертью. Анна устроилась напротив, предложила фрукты.

– Угощайтесь.

– Спасибо, – я взял персик из вежливости, но тут же отложил в сторону. Есть не хотелось.

– Итак, – женщина ему ободряюще улыбнулась, – сначала обо мне. Я родилась с генетическими наруше-ниями, без конечностей. Имплантаты не приживаются, поэтому я живу свой отведенный век, без продления. Ко-сметические манипуляции не провожу с собой намеренно, хочу стареть естественно. Сейчас мне пять-десят два, тридцать лет я практикующий хирург. А те-перь о вас. Как вы нашли базу данных RN-125 и почему вас это интересует? На моей памяти — это первый слу-чай.

– Я искал пропавшую девушку. Она почему-то нигде не числилась, словно за несколько дней была стерта вся информация. Так вышел на RN-125, оказался сво-бодный доступ.

– Да, к этой базе данных у всех ученых вашего уровня открыт доступ, но вы первый им воспользо-вались. У вас, наверняка есть вопросы, задавайте.

Я замолчал. Влажный от дождя сад, солнце, едва пробивавшееся сквозь тучи, поющие птицы, запах цве-тущего жасмина… Картина вокруг идиллическая, и, ка-жется, происходящее снится. Если я заговорю с ней, она своими тонкими длинными пальцами хирурга оконча-тельно вскроет тот самый пресловутый ящик Пандоры, проклятие свершится. Мое личное проклятие. И это будет намного страшнее, чем жизнь Евы. Потому что Ева давно умерла, много веков назад, а эта женщина – рядом со мной, в МОЕМ настоящем.

– …как хорошо было не знать! Не чувствовать этот ужас! Не видеть! Как хорошо было раньше! Ты ученый, Камиль, ты должен разобраться. Смог же ты найти информатора? Смог, но это уже не то. Почти неважное. Важное в настоящем, рядом с тобой. Иди до конца, куда бы тебя ни привел этот путь, выясни, что скрывает эта странная женщина.

Уговаривая себя, я сосредоточился, и, стараясь не показывать свой страх, посмотрел в лицо собесед-ницы.   

– Да, вопросов много. Расскажите, как была созда-на база RN-125 и почему о ней никто ничего не знает.

Женщина легко поднялась на ноги, будто они были ее собственными.

– Я сейчас принесу кофе, разговор будет долгим, – она ушла в дом чуть подпрыгивающим шагом.

Скоро на столе появился высокий белый фарфоровый кофейник, изящные чашки. Кофе оказался превосходным, и это меня успокоило. Я немного рассла-бился.

– Последние сто пятьдесят лет для нашей планеты стали критическими. Из-за генетической коррекции люди начали рождаться с заболеваниями, не поддающимися лечению. Например, как мое. Более того, стало расти количество внутриутробных уродств. Вначале такой плод уничтожали. Потом было принято решение сделать эвтаназию выборочной и наблюдать за развитием ребенка – медики лихорадочно искали выход. Так на свет появилась я. И многие, похожие на меня.

– Но подождите, Анна, у меня другая информация, – я невежливо прервал ее. – Существует масса доказательств того, что генетические вмешательства успешны, что таким образом популяция людей стано-вится более развитой, устойчивой к заболеваниям.

– Данные, к сожалению, фальсифицированы. Ради выгоды. Сегодня экспериментальная генетика, как и психология, является крайне востребованным направ-лением, ее задача состоит в том, чтобы подать себя в самом выгодном свете. Это большие деньги, поверьте.  

– Не понимаю. Разве такое количество патологий не говорит о допущенных ошибках, которые необходимо срочно исправлять?

– Вся проблема в том, что их невозможно испра-вить. Все началось еще в двадцать первом веке, когда разработали новые РНК-содержащие вакцины от вирус-ных заболеваний, которые стали использовать в мас-совом порядке. Отдаленные последствия стали прояв-ляться в нарастающих генетических нарушениях, которые пытались исправлять коррекцией ДНК. Нача-лась цепная реакция, число больных росло в геометри-ческой прогрессии. И сегодня на нашей планете существует как бы две цивилизации. Первая, все еще многочисленная, к которой принадлежите вы, профес-сор. Это цивилизация бизнеса, больших денежных пото-ков, культивируемого благополучия. Я бы назвала ее искусственно созданной симуляцией.

– Почему симуляцией?

– Потому что вы, профессор, и подобные вам усваиваете только ту информацию, которая вам удобна, и таким образом поддерживаете искусственность ва-шего мира. Вы наверняка читали статистику: десять миллиардов населения, из них два миллиарда больных. Так вот, больных половина, на самом деле. Потому что сбой в организме может произойти в любой момент, и мало кто доживает до очень преклонного возраста. Ред-кие единицы. Просто об этом не говорят. Чтобы никто не боялся. Вам дарят будущее-пустышку, и вы в это верите. Обещание бессмертия всего лишь рекламный трюк.

– Подождите, а имплантаты? Я сам уже несколько раз воспользовался этой услугой, правда, в небольшом объеме. Операций делается много. Я видел статистику.

– Да, за них хорошо платят. Но никто не говорит о последствиях, а последствия печальны. Половина им-плантатов отторгается организмом. Для таких пациентов будущего нет. Но об этом умалчивают. Поверьте, никто не захочет признаться в своей ущербности. Люди пред-почитают надеяться на следующую операцию, и так до бесконечности, – Анна улыбнулась мне виноватой улыб-кой. – Разве можно человека винить за надежду? На этом строится весь бизнес по омоложению тела.

– А вторая цивилизация?

– Это такие, как я. Те, кто знают истинное положе-ние вещей и приняли это знание за основу. Мы находим-ся в тени. Работаем в медицине, разрабатываем ком-пьютерные программы, занимаемся дизайном. То есть участвуем во всех проектах, где не нужно быть на виду. Мы обслуживаем вас, так называемых победителей природы, в силу своей ущербности, – Анна саркастичес-ки улыбнулась. – Но вы об этом даже не подозреваете.  Для вас мы люди второго сорта, но как раз именно мы являемся истинным населением Земли. Мы стали теми, кого заслужили сами. И мы вырождаемся быстро и не-умолимо.

Меня затошнило. Захотелось сломя голову бежать от этой уродливой женщины, которая простыми словами объясняла совершенно неприемлемые вещи. Ящик Пан-доры, оказывается, был открыт очень давно. Но никто не хотел признавать эту проблему. Вернее, многие хоте-ли, но их не слышали.  

– Скажите, Анна, это вырождение… Оно…

– Да, профессор, оно стабильно и идет по нараста-ющей. Ничего нельзя сделать. Думаю, нам осталось всего пять-шесть поколений, потом наступит хаос, яр-марка уродств. Единственное, что остается сейчас, это работать, лечить, поддерживать. Давать надежду тем, кто хочет верить. Быть гуманными. С этой точки зрения ваша работа, профессор, очень востребована и полез-на. У меня, например, не так давно обнаружили опу-холь. Если ее рост удастся остановить, я скоро вернусь к работе. Если нет, все равно вернусь. Это мой смысл существования, и я буду работать, насколько хватит моей угасающей жизни.

– Значит, текущее положение вещей поддержива-ется искусственно?

– Да, чтобы хаос не наступил раньше времени. Лю-ди привыкли радоваться. Как дети. Зачем их пугать? – она пожала плечами. – Меня, например, удивляет то, что вы захотели знать правду. Что самое интересное, эту правду от вас никто и не скрывал.

– Мне было не до этого. Жизнь казалась увлека-тельной, полной новых открытий. Оказывается, это всего лишь игра, симуляция…

– Да, профессор, и мне очень жаль.

– И что, нет выхода?

Анна равнодушно подала плечами, этот ее посто-янно повторяющийся жест стал меня раздражать.

– Мы пытались создавать клоны, но генетический материал безнадежно испорчен, клоны нежизнеспо-собны.

Мы замолчали. Я подумал о том, что мой мир рух-нул окончательно, и будущего больше нет. С таким оше-ломляющим знанием моя работа теряет смысл.

– …впрочем, нет. Осталась Лия. Я обязан ее разыскать. Если она жива… Еще есть Рената Май. И Ева…

– Хорошо, последний вопрос. Мне шестьдесят, им-плантаты прижились, омоложение успешно. Каковы мои шансы?

– Этого никто не знает, профессор. Хотя… Вы, ско-рее всего, относитесь к редкому исключению. И, возмож-но, ваш биоматериал сможет в чем-то помочь. Поверьте, с ним уже работают.

Я поднялся.

– Спасибо, Анна, за разговор.

– Как вы будете жить дальше, профессор? – в ее голосе прозвучало сочувствие. – Вряд ли вы были гото-вы к такому положению вещей.

– Не знаю. Есть незаконченные дела. Мне необхо-димо их завершить. А потом, – я осторожно посмотрел ей в глаза, – возможно, присоединюсь к вам. Наверняка помощь психолога в вашей работе будет востребован-ной.

– Вам придется переучиваться, – Анна не отвела взгляда, продолжала смотреть внимательно, – захотите ли?

Я снова сел в кресло. Взял персик, надкусил. Пер-сик оказался сладким, ароматным.

– Я переосмыслю свои взгляды, ценность жизни всегда остается востребованной. Уверен, смогу многим помочь.

– А себе? Сможете ли вы помочь себе, профессор? Знаете, трудно сойти с дистанции.

– Я уже сошел, доктор. Именно поэтому я здесь.